Escape Program - Проекты

"Турагенство ESCAPE", "DAVAJ" - совместный проект
Berliner Festspiele (Берлин) и Музея Прикладного искусства МАК (Вена).

Ссылки на сайт: Русская версия | Английская версия | Немецкая версия |

Пресса о проекте:

В здании бывшего Почтамта (Postfuhramt) открылась выставка с лихим названием "Давай! Davaj!", представляющая молодое и радикальное искусство из России.

Летом она переедет в Вену. Это первый крупный проект такого рода за многие годы - похоже, в Европе опять мода на русское искусство.Монументально-эклектичное здание Постфурамта на Ораниенбургерштрассе, выделяющееся богато декорированным цветной плиткой фасадом и куполом над угловой ротондой с высоким парадным крыльцом, снаружи обещает многое. Внутри же оказывается, что купол забит фанерой, как и половина арочных окон, а вместо нормального выставочного пространства - множество клетушек коридорного типа. Русское искусство оказалось в родной среде, напоминающей то ли общежитие, то ли провинциальный дворец культуры - со свисающей со стен проводкой, замызганными линолеумными полами, стесанными порожками...

Заглянешь за выгородку со стерильной мультимедиальной инсталляцией, а там ведро со шваброй или стремянка, заляпанная краской, сразу и не разберешь - то ли это инсталляция в духе Кабакова, то ли рабочие забыли. Апофеоз - сортир во дворе.Очень органично в этом интерьере воспринималось художественно-туристическое бюро "Эскейп", предлагающее новые формы туризма - путешествия с художником "из иллюзий в реальную жизнь", например, погружение в жизнь деревни Матюшино под руководством Богдана Мамонова или раскрытие тайн Нью-Йорка с Валерием Айзенбергом. Своими проспектами, афишами, видеосъемками бюро привлекало на открытии немало посетителей, но, кажется, никто из них так и не решился на это загадочное и недешевое удовольствие. Александр Шабуров представил занявшую два помещения инсталляцию "Музей русского супермена Ивана Жабы".

Здесь помимо книг и журналов, плакатов и иллюстраций, посвященных кумирам и мировым событиям последних лет сорока, множество бытовых предметов и предметиков. Они вызывают если не ностальгию, то щемящее чувство узнавания не только у советского и постсоветского человека, но и у большинства немецких зрителей. Здесь одновременно жужжит домашний кинопроектор, отражая на стену любительскую съемку демонстрации середины 60-х, грохочет стиральная машина ЗВИ, электрофон "Юность" скрипит иглой по пластинке фирмы звукозаписи "Мелодия". В списке экспонатов, предоставленном для таможенного контроля,- 536 пунктов. Не считая маленьких, распиханных по сумкам, чемоданам и карманам и прошедших по разряду личных вещей художника. И хотя аналогий не счесть, а на немецких "фломарктах" такого добра хоть отбавляй, все равно всем нравится.Напротив - европейски-элегантная по форме инсталляция петербурженок Глюкли и Цапли (Наталья Першина-Якиманская и Ольга Егорова), посвященная Вере Засулич. На вешалках - белые полупрозрачные платьица с как бы проступившими на них ранами и кровоподтеками, а под ними - черные ящики на высоких ножках. Откроешь, и звучит на немецком языке история Веры Засулич, ее преступления, помилования и нравственных страданий. И это тоже нравится немецкому зрителю. Потому что одновременно и красиво, и интеллектуально.Выставка вызвала в Берлине большой интерес. Это подтверждает не только небывалое столпотворение во время вернисажа (из-за чего вход был ограничен и желающие войти толпились на крыльце Постфурамта вплоть до полуночи), но и отклики рецензентов.

Газеты поместили большие обзорные статьи, в которых старательно пытались разобраться, что же это за искусство удивительное такое и как оно соотносится с современной западной ситуацией. Несмотря на постоянно подчеркиваемую кураторами позицию "интереса на равных" (в противовес любопытству европейца к искусству стран третьего мира), критики все равно рассматривают русское искусство как угрожающую экзотику. То есть сквозь призму дикой и диковинной российской действительности, экстремальных экономических, политических и погодных условий.По поводу фото- и видеоинсталляций новосибирской группы "Синие носы" (Вячеслав Мизин, Константин Скотников, Виктор Булныгин) обозреватель Berliner Zeitung пишет: "Подобных монструозностей, суть которых - порнография, насилие и цинизм, и ожидает Запад от молодого русского искусства. Если придерживаться старого убеждения, что искусство не что иное, как отражение жизни, то русскому искусству не остается ничего другого, как быть гротескным, циничным и брутальным..." А Frankfurter Allgemeine Zeitung озаглавила свою статью о выставке "Совокупляющиеся березовыми палками", фактически пересказав один из видеороликов новосибирцев. "Синие носы", похоже, затмили радикализмом всех участников выставки, даже хорошо известного на Западе Олега Кулика, в чьи последователи их записала немецкая пресса. От самого Кулика явно ждали большего, чем просто фото мертвых обезьян. Русским приходится все время быть изобретательными и не терять способности удивлять. Если не сюжетами, так техникой или материалами. Например, фотографии Татьяны Хенгстлер, прежде чем увидеть, необходимо было "проявить" - согрев их феном или теплом собственных рук.Как всегда, русские принесли с собой много шума. Как живьем, так и в записи. В уютном соседстве с полотнами Владимира Дубосарского и Александра Виноградова ("Большой рай", 1994 и "Дорогая, я еще в офисе", 1996) перформансирует под щемящие душу песни Марлен Дитрих Елена Ковылина - театрально опрокидывая один стакан водки за другим, она исступленно кружится в танце, позвякивая орденами и медалями на лацканах стильного военного кителя.

А вот на видео Ирины Горловой танцует уже сама жизнь - под "Эх, раз, еще раз!", плавно переходящую в "Семь сорок", отплясывают молодожены, отмечающие бракосочетание на смотровой площадке Ленгор.Как пояснил Петер Нойвер корреспонденту Ъ, главное, что привлекает его в молодом русском искусстве, "его стремление быть искусством как таковым, свободным от конъюнктуры, идеологического или коммерческого подтекста. Кроме того, у европейцев время от времени назревает потребность взглянуть на Россию, на ее искусство, чтобы лучше понять себя самих". Судя по заголовку в FAZ, европейцы в целом правильно оценивают достоинства нового русского искусства.Тем не менее выставка "Давай! Davaj!" - эксперимент, который стоило поставить. Воспользовавшись западным финансированием, российские кураторы провели огромную исследовательскую работу, чтобы еще раз продемонстрировать очевидное. Никакой иной взгляд на Россию, иначе как на поставщика отвратительных, ужасных и шокирующих образов, невозможен - хотя бы до тех пор, пока заказ исходит от европейцев.В Берлине до 27 февраля, а с 19 июня выставку можно будет увидеть в венском MAK.Художественное подполье на экспортОрганизаторы проекта - Berliner Festspiele во главе с Иоахимом Сарториусом (Joachim Sartorius), возглавляемый Петером Ноевером (Peter Noever) венский Музей прикладного искусства MAK (Museum fuer Angewandte Kunst) и куратор Кристиане Бауермайстер (Christiane Bauermeister) - решили открыть Россию.

Каждый из них уже сталкивался с постперестроечным российским искусством и, наверно, успел в нем разочароваться. Поскольку теперь они решили отыскать в России совсем новых и молодых художников. Они не стали полагаться на свои старые связи и пригласили семерых российских кураторов (Наиля Алахвердиева, Константин Бохоров, Людмила Ивашина, Вячеслав Курицын, Анна Матвеева, Любовь Сапрыкина, Елена Цветаева), которые и отбирали художников на местах - не только в Москве и Петербурге, но и в Калининграде, Екатеринбурге, Новосибирске, Ижевске, Владивостоке и Нижнем Новгороде. Программным можно считать и отказ от сотрудничества с официальными культурными институциями. В итоге, хотя многие из новонайденных у нас давно известны, в Берлине их увидели впервые. И впервые в таком количестве.

15.01.2002 :: Ирина Шипова,материал предоставлен газетой "Коммерсантъ"

В бывшем почтовом дворе Берлина Postfuhramt открывается выставка современного российского искусства "ДАВАЙ! DAVAJ!". Работы московских, петербургских, новосибирских, нижегородских и екатеринбургских художников расскажут европейским зрителям о том, что собственно делают художники в России.История подготовки выставки отсылает зрителей на год назад, когда по идее Петера Невера (МАК, Вена) был инициирован процесс подготовки крупномасштабной передвижной выставки современного русского искусства. Главной задачей грандиозной экспозиции должна была стать объективная картина творчества художников России. Для выполнения, поставленной цели, организаторы выбрали семь кураторов, разделивших между собой сферу отбора художников по различным регионам нашей необъятной страны.

Изначально предполагалось, что в экспозицию войдут "новые радикальные художественные течения России". Но фактически, проанализировав список художников, можно предположить, что авангарда на выставке зрители не увидят. Так, например, от Москвы (кстати говоря, именно из столицы поехала основная часть участников, порядка тринадцати работ) представлены хорошо известные проекты Олега Кулика, который давно уже не славиться своим "радикализмом" или Валерия Кошлякова, а также Владимира Дубосарского и Александра Виноградова.

Даже судя по среднему возрасту участников - 35 лет - можно сказать, что основные задачи, поставленные Петером Невером, достигнуты не будут. Хотя идея показать реальную картину жизни молодого поколения художников России, пришедшая к нам из Вены, выглядит очень заманчиво.

Судя по роскошному выставочному помещению Postfuhramt, отданному под экспозицию "ДАВАЙ! DAVAJ!", в котором традиционно проходит берлинская биеннале современного искусства, организаторы выставки возлагают большие надежды на продвижение и популяризацию русского искусства за рубежом. Изначально выставка предполагалась как передвижная, после Берлина она переедет в Вену, не куда-нибудь, а в Центр искусств и архитектуры МАК.

Источник: Музей прикладного искусства МАК

Анна Матвеева. Две недели с искусством. 10-25.01.2002
Наши в Берлине, DAVAJ!, большое человеческое данке шён и перипетии политкорректности

Этот выпуск Двух Недель будет посвящен событию вовсе не питерскому. Большую часть отчетного периода ваш корреспондент провела в Берлине, где в выставочном зале Постфюрамт открывалась выставка "DAVAJ! Из лабораторий свободного русского искусства" http://www.davaj.de/ - выставка огромная, собравшая четыре десятка художников со всех концов нашей необъятной, и призванная представить самый широкий срез того, что происходит сейчас в современном искусстве России.

О "DAVAJ!" уже было немало репортажей в прессе http://www.guelman.ru/culture/articles/Kovalev180102.htm по ТV и в Сети http://www.guelman.ru/articles/2002-01-16_7.html поэтому те, кто следит за культурными новостями, уже наверняка знают, что инициатором выставки был венский Музей прикладного искусства (МАК) www.mak.at - один из наиболее влиятельных на международной арт-сцене современных музеев, что авторами проекта были директор МАК Петер Ноэвер http://www.literaturhaus.at/buch/fachbuch/rez/aktionismus/ и Тина Бауэрмайстер, куратором выставки в целом - немецкая галеристка Беттина Буссе, что сама выставка собрала искусство не только из Москвы и Петербурга, но из доброго десятка городов, причем в каждом городе работал свой куратор, уже местный: Константин Бохоров (Москва), Анна Матвеева (Петербург), Елена Цветаева (Калининград), Наиля Аллахвердиева (Екатеринбург, Ижевск и Владивосток), Любовь Сапрыкина (Нижний Новгород) и Людмила Ивашина (Новосибирск; также Новосибирск почему-то имел второго куратора в лице Вячеслава Курицына www.guelman.ru/slava , ранее в связях с каким бы то ни было визуальным искусством не замеченного, но пригодившегося "DAVAJ!" в другом качестве - сделал литературную программу http://www.mak.at/jetzt/ausstellungen/davaj_tussovka.html ). Состав художников был самый разнородный, жанры тоже - от живописи (москвичи Дубоссарский&Виноградов, питерец Керим Рагимов, москвич Сергей Шеховцов) до фото (такие непохожие москвичи, как Игорь Мухин и Олег Кулик, Анна Тимофеева из Петербурга, Катя Кандыба из Владивостока), от инсталляций (Валерий Кошляков с картонной архитектурой, Александр Шабуров с "Музеем первого русского супермена") до "обслуживающих проектов" (московская "Программа Escape" симулировала турбюро, юные московские радикалы группы "Радек" предлагали желающим поиграть на синтезаторе). В общем, искусство было самое разное - и в этом заключался как плюс выставки "DAVAJ!", так и ее немалый минус, о котором ниже.

Скажу сразу: выставка имела успех. Еще за три дня до открытия, на монтаже, в Постфюрамт валом валили журналисты, опрашивая на предмет интервью всех попадавшихся им художников и отвлекая их от собственно монтажа. На вернисаже буквально яблоку негде было упасть, и в течение первой недели выставки в Постфюрамт стояла довольно внушительная очередь. Все это свидетельствует не только о том, что организаторы потрудились над пиаром, но и о том, что к русскому искусству и вообще "русской теме" существует достаточно стойкий интерес, по крайней мере в Берлине - если интереса нет, никакой пиар не поможет. Даже если взять в скобки довольно большую русскую диаспору в Берлине www.germany.ru - остается вполне значительный культурный интерес, лишенный личных национальных причин. Поэтому сам факт предъявления нового российского искусства - успешен, и организаторам нужно сказать за него большое данке шён, тем более что интерес этот не лежал на поверхности, и инициаторы выставки шли на определенный риск, затевая этот проект. Последствием "DAVAJ!" - в самых оптимистичных мечтах инициаторов - может стать новая "русская волна" на Западе. Это скорее всего не состоится, но хотя бы подъем интереса к сегодняшнему российскому искусству - уже более чем положительный результат.

В контраст с этим зрительским интересом, выставка получила довольно прохладную прессу http://www.weekend.ru/art/article.cfm?id=D28861AE-75EC-4555-AB2B-53CE5200E816&short=false Главное обвинение, звучавшее в адрес "DAVAJ!", было следующим: что выставка предъявляет "экспортный вариант" российского искусства. Что она представляет русское как экзотическое, а это некорректно. Что русское искусство предстает в лубочном, балалаечно-матрешечном виде. И т.п.

Честно говоря, меня такая реакция удивила. Выставка получилась действительно небезупречной, и претензии к ней возможны. Претензия техническая - скучноватая и местами некорректная (многие работы урезаны) экспозиция. Пространство Постфюрамт (а это здание - бывший почтамт, впоследствии захваченный художниками и несколько лет служивший одним из самых "живых" некоммерческих выставочных залов, а сейчас готовящийся к капремонту и превращению в солидный выставочный центр) можно было организовать интереснее и выразительнее. Претензия идеологическая - организаторы ориентировались на показ всего, что есть хорошего в российском искусстве сегодня, не формулируя какой-то более строгой идеи; их задачей было показать поколение во всем его многообразии, и в результате выставка местами представляет собою маловразумительное нагромождение разнородного материала. Региональные же кураторы делали каждый свой проект, никак не координируя свои действия. Поэтому выставка очень разношерстна, и это затрудняло восприятие - причесать ее под некий общий силуэт не помешало бы.

Однако уж чего на "DAVAJ!" и в помине не было, так это экспортности и экзотичности русского искусства. Собственно, работы, как-то тематизирующие русское, на выставке единичны (новосибирское художественное коммьюнити, Марина Колдобская (СПб), с большой натяжкой Александр Шабуров и Дубоссарский/Виноградов - чтобы определить живопись последних как "русское на экспорт", нужно быть хорошо знакомым с историей советской живописи ХХ века и совсем незнакомым с историей живописи германской и итальянской того же периода). Будучи выставленными в России, они смотрятся отнюдь не лубочной конъюнктурой, а едкой его критикой. Большинство работ абсолютно интернациональны и по форме, и по содержанию - взять хотя бы совершенно "холодные" фото Анны Тимофеевой, или видеоинсталляцию нижегородцев Галины Мызниковой и Сергея Проворова с дрожащими картинками, или упомянутые "обслуживающие проекты", которые суть вообще мэйнстрим перформанса на интернациональной арт-сцене и предмет международной моды. Однако критика - причем как немецкая, так и российская - в один голос опознала выставку как политнекорректную в отношении своего материала, как эксплуатирующую его "инаковость".

Здесь мы приходим, господа, к широкой и волнующей теме репрессивности самих императивов политической корректности - теме, которой в ближайшие годы суждено, похоже, стать одной из наиболее актуальных, ибо назрела она так, что дальше некуда. В нашем случае мы сталкиваемся с двойным стандартом, по которому исчисляется сама возможность определяющего высказывания. Взявшись за подготовку "DAVAJ!" - выставки российского искусства - организаторы взяли на себя ответственность определить и показать, что же есть это самое российское искусство. Но фишка в том, что в политически корректном дискурсивном пространстве определяющее высказывание может исходить только от самого объекта высказывания, оно не может быть внешним. Внешнее определение однозначно считается ложным определением. Например, женщина может сколько угодно заявлять, что сущность женского, скажем, не в интеллекте, а в интуиции (и вообще определять себя как нечто иное, нежели мужской мэйнстрим) - и это будет нормальное феминистское высказывание, но стоит то же самое произнести мужчине - и высказывание мгновенно становится выражением мужского шовинизма (с подтекстом "баба = дура").

То же самое случилось с "DAVAJ!": организаторов подвел тот простой и непоправимый факт, что сами они - немцы и австрийцы, то есть люди внешние по отношению ко всему русскому и, следовательно, не имеющие право высказываться "о русском". (Причем этот дискурсивный механизм, конечно, совершенно не учитывает, что иностранец может хорошо разбираться в российском контексте, что есть вещи интернационально понятные, и что внешний взгляд обладает своей отдельной ценностью). Попытка немецко-австрийской кураторской команды показать то, что они нашли в России, была встречена в штыки - вне зависимости от того, что именно было найдено в России и, в общем, от содержания самого высказывания. Критиковалась сама интенция. Смею предположить, что если бы выставку курировала не немка Беттина Буссе, а был нанят российский куратор или даже русский, живущий на Западе, большая часть обвинений в "экспортности" и некорректности выставки не прозвучала бы.

Однако в чем-то критика была и правомерна. Попытка делать сегодня выставку искусства "по национальному признаку", да и вообще попытка показать нечто национальное, неизбежно представляет это нечто как экзотическое. Ибо ничего национального, кроме местной экзотики, уже почти не осталось, и все национальное прочитывается неизбежно как предложение местной экзотики по сходной цене. Все актуальные аспекты жизни и искусства - абсолютно интернациональны.

НЕПОЛИТКОРРЕКТНАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ

DAVAJ! Русское искусство сегодня. Проект МАК (Вена). 9.01 - 27.02.2002, выставочный зал Постфюрамт, Берлин и 19.06 - 24.08.2002, МАК, Вена.

Масштабных выставок, которые программно представляли бы современное российское искусство, на Западе не было уже давно. Последним прецедентом такого рода, если не ошибаюсь, была "Самоидентификация", ездившая по Европе в 1994-96гг. Davaj!, готовившаяся в течение всего 2001г., получает таким образом как раз подходящий временной разрыв, чтобы представлять следующее поколение в российском искусстве. Организаторы выставки провели действительно героическую работу - они (Петер Ноевер, куратор проекта Тина Бауэрмайстер и куратор непосредственно выставки Беттина Буссе, кстати, скакавшая из одного часового пояса в другой с грудным ребенком) объездили всю Россию от Калининграда до Сибири. Далее была выработана инфраструктура выставки: в России ее организацией "на местах" занимались кураторы из шести городов: Константин Бохоров - Москва, Анна Матвеева - Петербург, Наиля Аллахвердиева - родной ей Екатеринбург (подведомствены ей оказались также Ижевск и Владивосток), Елена Цветаева - Калининград, Любовь Сапрыкина - Нижний Новгород, Людмила Ивашина - Новосибирск. Вторым куратором Новосибирска числится, как ни удивительно, литератор Вячеслав Курицын, ранее касательства к какому бы то ни было искусству вроде бы не имевший. Впрочем, на Davaj! он работал, слава богу, не с художниками, а делал литературную программу в рамках проекта, каковую и сработал вполне профессионально.

В результате на выставке Davaj! в Postfuhramt было представлено около сорока художников с работами самого разного характера, жанра и тематики. Картонная архитектура Кошлякова и звуковая инсталляция Фабрики Найденных Одежд, живопись в чистом виде у Виноградова&Дубоссарского и Олега Хвостова и в качестве элемента инсталляции у Керима Рагимова, видео, существующее само по себе у Галины Мызниковой и Сергея Проворова и у Людмилы Горловой, и видео, документирующее (откровенно халтурный) перформанс у Гутова и Осмоловского и (очень сильный) у Елены Ковылиной, "чистая" фотография, с большой натяжкой относимая к контексту современного искусства, у Игоря Мухина и Анны Тимофеевой, и фотография, этому контексту релевантная, у Кати Кандыба, инсталляции, которые можно не заметить, как у Алексея Каллима, и инсталляции, подавляющие зрителя своей масштабностью, как у Александра Шабурова, а также "обслуживающие проекты" (позвольте именно так назвать этот уже устоявшийся вид перформанса, когда художник предлагает зрителю те или иные услуги) у проекта Escape, симулировавшего в одной из выставочных комнаток турбюро, и у группы Радек, предлагавшего всем желающим поиграть на синтезаторе. И еще множество разнообразного искусства. Дело в том, что с самого начала организаторы Davaj! на вопрос о концепции будущей выставки давали ответы от уклончивого пожимания плечами до однозначного: "концепции нет". То есть их интенция заключалась в том, чтобы показать поколение - дав при этом как можно более широкий и демократичный срез всего, что сегодня заслуживает внимания в России. Стратегия, прямо скажем, рискованная - что и подтвердилось на выставке, в пестроте которой местами явно не хватало той самой объединяющей идеи и общего силуэта.

В этом, кстати, вина не только немецко-австрийских инициаторов, но и российских кураторов, в том числе, естественно, и моя. Понимая, в какое комичное положение я ставлю себя этим ретроспективным самобичеванием, я все же скажу: российским кураторам регионов эта невнятица с концепцией (и вся опасность таковой) была очевидна с самого начала работы над проектом. Добавлю, что все или почти все российские кураторы хорошо знакомы между собой. В принципе, были и время и возможность списаться, сравнить позиции, скоординировать усилия и выработать - в результате всестороннего обсуждение - искомое общее высказывание, под которое отбирались бы работы и которое цементировало бы экспозицию. Однако - и теперь уже не время выяснять, по недомыслию, по занятости или попросту по лени - этого не произошло. Каждый город делал свой проект, исходя из собственных целей и задач. Константин Бохоров показал в основном уже хорошо раскрученные имена, так сказать, "торговые марки" современного российского искусства - Олег Кулик, Дмитрий Гутов, Людмила Горлова, Анатолий Осмоловский. Вашей покорной было интересно, напротив, показать художников качественных и весьма активных на питерской сцене, но малоизвестных за ее пределами (Керим Рагимов, Анна Тимофеева, Олег Хвостов). Другие региональные кураторы преследовали, соответственно, еще какие-то цели, фактически не сообщаясь между собой. Поэтому неловкость, возникающую в результате после просмотра всей выставки в целом, не следует ставить в вину исключительно Ноеверу и Буссе. Сами виноваты не в меньшей степени.

В вину Ноеверу и Буссе я поставила бы проигрышную структуру экспозиции, то есть развеску, которая довольно скучна, а местами попросту некорректна - многие работы из непонятных соображений урезаны (инсталляция Марины Колдобской включала в себя семь гуашей по картону - выставлены оказались две и не инсталлированы, а висели плоско на стене; из работы Евгения Уманского убрали всю фотографическую часть, оставив лишь видео, и т.п.). Единственный большой зал у входа был забит видеомониторами, которые зритель инстинктивно проскакивал, стремясь к собственно выставке, а в остальных залах все висело так по-школьному чинно, что слезы наворачивались.

Однако критика выставки - а отзывы прессы о Davaj! были довольно холодны - фокусировалась отнюдь не на этих кураторских недочетах. Вот главный пункт критики: Davaj! представляет "экспортный вариант" российского искусства, спекулирует на лубочно-матрешечном имидже России и в общем представляет русское как экзотическое, что некорректно. Обвинение это я слышала как от немцев, так и от россиян, как в прессе, так и приватно. При этом нельзя не отметит, что работы, соответствующие данному описанию - и вообще как-то тематизирующие русское - на выставке единичны (Колдобская, Дубоссарский-Виноградов, новосибирские художники - вот, собственно, и все), при этом они же, выставленные в России, воспринимаются не как лубочный стереотип "русскости", а как деконструкция его или чего-то близкого к нему (у Колдобской - постсоветского идеологического пространства, у Дубоссарского и Виноградова - вырождения соцреалистической живописи, у новосибирцев - пожалуй, в наиболее чистом виде медиального стереотипа "русского" и, уже, "сибирского"). Подавляющее большинство работ вполне интернациональны и по форме, и по содержанию. Тем не менее критика обрушилась - но на что? Не на контент выставки, который, повторю, поводов к такому обвинению не давал, а на сам ее факт: на интенцию МАКа показать современное русское искусство.

В том дискурсивном пространстве, где разворачивается сегодня самоотчет европейских медиа, высказывание, имеющее своей целью что-то определить, имеет двойной стандарт. Оно может считаться корректным, только если принадлежит представителю определяемой группы, то есть представляет собою самоопределение. Самоценность внешнего взгляда вынесена за рамки актуальности далеко и надолго. Внешнее определяющее высказывание априори некорректно. Определять, вычленять и показывать любое "русское" может только русский; Когда о русском пытается говорить немец, его речь репрессивна по определению - и уже почти неважно, что же он, собственно, пытается сказать. Смею предположить, что если бы куратором выставки была не немка Беттина Буссе, а был нанят любой русский куратор (пусть даже живущий в Германии), большая часть упреков в "экспортности" и предсказуемости выставки просто не прозвучала бы.

Напоследок об успехе: зрительский интерес к выставке был высок - в первую неделю в Postfuhramt стояла очередь. По словам кураторов, есть и профессиональный интерес - критиков и галеристов. Несомненными фаворитами стали новосибирцы (Мизин, Скотников, Булныгин) с программой коротких видеогэгов и фотосерией, где упомянутая троица запечатлена в рискованных позах на большой кровати в масках различных медиа-персонажей (Путин/Буш/Бин Ладен; Ельцин/Абрамович/Березовский, и т.д.). Кстати, РОСИЗО, транспортировавшее выставку, отказалось иметь с этой серией дело, и Тина Бауэрмайстер вывозила ее в личном багаже. Успешна инсталляция Татьяны Хенгстлер с термофотографиями, "Roadoff" Керима Рагимова. Успешен сам прецедент показа российского искусства - "русского бума", конечно, ждать не следует, но русское искусство себя заявило. Летом выставка переедет в Вену, посмотрим на тамошнюю реакцию.

Анна Матвеева

"Давай! Davaj!" - русские в Берлине
Анастасия Рахманова

"Давай! Davaj!" - русские в Берлине

- "Гутов пел, Хвостов молчал, Мухин головой качал..."
- Что думают "о содеянном" немецкие кураторы
- Юлиан Нида-Рюмелин, федеральный уполномоченный по вопросам культуры и СМИ (министр культуры Германии), о выставке русского искусства

В прошлую среду, 9 января, в Берлине открылась сборная выставка русских художников под названием "Давай! Davaj! Из лабораторий свободного искусства России". Организованная по принципу передвижной, экспозиция заслуживает особого внимания по трём причинам:

Во-первых, в силу своей масштабности - как-никак, а под одной крышей сконцентрированы работы почти трёх десятков российских художников, а под вернисаж отведены помещения самого модного из альтернативных выставочных залов Берлина - Постфурамта (Postfuhramt), старинного городского почтамта.

Во-вторых, потому что за этой акцией стоят две весьма и весьма уважаемые и влиятельные европейские институции - организация Берлинер фестшпиле, "головное предприятие" фестивального хозяйства германской столицы, и венский Музей прикладного искусства (МАК), неутомимо радеющей о развитии современного искусства вообще и российского - в частности. Именно от директора МАКа, Петера Нёвера (Peter Noever), и венского куратора Беттины Буссе (Bettina M. Busse) исходила идея выставки, которая к лету перекочует на берега Дуная. Однако право первой ночи досталось Берлину тоже не случайно: новая немецкая столица, всё больше соответствующая самоприсуждённому званию "центальноевропейской культурной метрополии", путь к своей "особости" видит именно лежащим через польскую границу далее на восток.

И, наконец, в-третьих, повышенное внимание вызывает цель выставки, декларированная в пахнущем краской каталоге: представить публике наиболее радикальные художественные течения, имеющиеся на сегодняшний день в России, рассказать об искусстве "поколения П", "выросшего без цензуры и государственной опеки".

Речь шла, опять же цитируя каталог, о художниках некоммерческих и, более того, противящихся как интеграции в рыночные структуры Запада, так и попыткам западных объяснений российской художественной жизни - поскольку оные попытки неизменно навязывают российскому дискурсу статус "искусства третьего мира".

С романтизмом первопроходцев, организаторы выставки задались целью объять необъятное и представить искусство "от Москвы до самых до окраин". В девяти городах России - помимо Москвы и Питера внимания удостоились "экстремально расположенные" Калининград и Владивосток, а также Ижевск, Екатеринбург, Новосибирск, Самара и Нижний Новгород, - было решено произвести своего рода "надрезы" или "забуры" в художественной почве. Поручив подготовительную работу назначенным в каждом из городов кураторам, летом прошлого года Петер Нёвер и берлинский руководитель проекта, Кристиана Бауэрмайстер, отправились в экспедицию по России, результатом которой и стала нынешняя экспозиция.

И всё же, каковы были критерии отбора - спросила я у пребывавшего в состоянии радостного возбуждения Петера Нёвера:

- Слово "критерий" слишком отдаёт для меня военной строгостью. Я бы сказал, что мы попытались отдаться на волю случая, относиться ко всему, как к приключению. Очень важно абстрагироваться от готовой и приготовленной информации и постараться просто смотреть вокруг себя, что мы и попытались сделать, в том числе, вдали от столичных центров. Конечно, сегодня между художниками в России существует тесный контакт, прежде всего, через Интернет, однако всё же существует разница между Москвой и, скажем, Новосибирском: чем дальше от Москвы, тем более самодостаточным становится искусство, тем меньше желание художников сравнивать себя с западными образцами. Они интересуются проектом "искусство" как таковым и хотят "делать искусство" - причём типичным для русского художника является невероятно завышенная планка требований к собственному искусству: либо он спасает мир, либо терпит полное поражение...

"Гутов пел, Хвостов молчал, Мухин головой качал..."

Итак, пора сказать, что же можно было увидеть в Берлине. Во-первых, выставка производила, так сказать, более камерное впечатление, чем того можно было ожидать по размаху подготовительных работ. Скромной она казалась не только по сравнению с художественными ярмарками, но даже с другими берлинскими выставочными залами (тем же Гамбургским вокзалом, где в прошлом году проходила весьма размашистая выставка "Гоу ист"). Впрочем, организаторы действовали по принципу "мал золотник, да дорог". Из в общей сложности тридцати девяти "физических лиц", выступавших в качестве непосредственных участников, не оказалось, в сущности, ни одного, чьё имя так или иначе не всплывало бы на российских арт-сайтах, в российской, - да и не только российской прессе. Работы Владимира Дубоссарского и Александра Виноградова (единственная на всей выставке живопись), появившиеся ещё в середине 90-ых, были, характерным образом, предоставлены для выставки из западной частной коллекции. Никак нельзя было называть неизвестным и классика московского акционизма Олега Кулика, про которого даже малые голландские и немецкие дети знают, что он "лает, но редко кусается". На выставке в Берлине "великий анималист" (и в свои сорок один год старший из участников акции) продолжил тему "звериного в нас", выставив галерею фотопортретов обезьяньих чучел размером примерно метр на полтора. Мёртвые чёрно-белые обезьяны и публика смотрели друг на друга со взаимным ужасом.

По-девичьи лиричной была работа питерского дуэта художниц Ольги Егоровой и Натальи Першиной-Екиманской, больше известных как Глюкля и Цапля. В отведённом им небольшой помещении в воздухе, как обычно, парили прозрачные платьица, походившие на рубашки убиенных младенцев или души нереализованных художественных проектов. Внизу же были расставлены по кругу чёрные ящики-шкафчик. При открытии дверцы, из ящиков доносились хорошо поставленные голоса немецких дикторов, зачитавших тексты допросов Веры Засулич, а также выдержки из её дневников и воспоминания знавших её людей. Таким образом, художницы собирались заглянуть в глубины души русской террористки.

Цапля:

"На самом деле, это удивительный факт в русской истории. Она стреляла в генерала Трепова, потом был суд, суд присяжных (один из первых судов присяжных в России, который её оправдал. И вот мы решили исследовать ситуацию и внутренний облик Веры Засулич. Во-первых, почему она пошла стрелять, а во-вторых, почему суд её оправдал".

Глюкля:

"Да, нас очень интересует то, что в человеке мы не можем обозреть..."

Что ещё?

С доброй и понимающей улыбкой смотрели посетители на инсталляцию Керима Рагимова, посвящённую деструкции новорусского символа - Мерседеса. Игорь Хвостов завешал стену собственными автопортретами, коих производит не менее трёх штук в день. Интерактивный проект "Эскейп", полностью воспроизводящий антураж бюро путешествий, предлагал поездки в Нью-Йорк или глухую деревню Матюшино с последующим перерождением личности. Как рассказывает один из "эскейповцев", Валерий Айзенберг:

Айзенберг:

"Все вокруг стараются делать настоящие произведения искусства в большей или меньшей степени. Мы стараемся уйти от поля искусства и выйти за его пределы. Или, может быть, лучше сказать, стоять на границе между тем и другим".

Замечательные фотографии влюбленных выставил нижегородец Игорь Мухин - ещё одно имя, не нуждающееся рекомендации. Живущая в Нью-Йорке Татьяна Хенгстлер привезла фотоработы, проявляющиеся лишь под воздействием тёплого воздуха. Фены прилагались. Этот аттракцион украсил выставку, также, как и расположенный в спецпомещении "музей русского супермена Ивана Жабы" - нарочито "придурошный" проект Александра Шабурова, похоже, решившего собрать в рамках одной инсталляции всё, что накопилось в его закромах со времён раннего детства - от игрушечных лягушат до пирамиды из кетчупа, напоминающей об истерических закупках времён разнообразных кризисов.

В глаза бросалось обилие видео, как интегрированных в инсталляции (на жаргоне кураторов - в "трёхмерку"), так и ведущих независимый образ существования. Для демонстрации разнообразных видео в фойе был выстроен целый пантеон из телевизоров (характерным образом, на одном, возвышавшемся надо всеми остальными, крутился фильм о приключениях немецких кураторов в России). Подолгу и радостно стояла публика перед "Хэппи-эндом" Людмилы Горловой, заснявшей дикие пляски брачующихся пар на смотровой площадке, задерживались перед видео Евгения Уманского с программным названием "Каждый русский должен взять свой рейхстаг". Но наибольший интерес вызвало пятидесятиминутное видео Новосибирских художников, слабо организованных в группу "Синие носы". То, что каталог, изящно выйдя из положения, называл "обилием телесного низа", - странный, дикий, надрывный эксгибиционизм, - можно рассматривать как доказательство тезиса, что в Европу, а стало быть, и в Россию вернулась панк-эстетика. Или же, что Россия, наконец, породила свой панк - типичный побочный продукт развивающегося капитализма. Впрочем, можно здесь, напрягшись, вспомнить и Флоренского с Розановым и идею, что юродство есть основная форма существования искусства на Руси.

Невзирая на сии новомодные тенденции, уроженец города Сальск Валерий Кошляков, ныне обитающий между Москвой и Берлином, предался созерцанию чистой формы и воплотил в упаковочном картоне утопические идеи русского конструктивизма. Свой проект художник прокомментировал так:

Кошляков:

"Перед вами представлен последний величайший русский утопический проект величайшей русской традиции - продолжения великой архитектурной утопии. Вообще я в принципе занимаюсь формотворчеством, чистым искусством. Никакого формотворчества, ничего..."

Демонстрировали художники и пресловутую солидарность, о которой сказали столько тёплых слов организаторы выставки. Так, теоретическую поддержку Валерию Кошлякову незамедлительно оказал также небезызвестный, особенно посетителям сайта Марата Гельмана, художник и теоретик Дмитрий Гутов.

Гутов (поёт):

"Настоящий художник мыслит образами. И формой. Всё это не так просто, как Валерка вам пытается представить. Это образы, взятые с русских икон. Вы знаете русские иконы? Что там всё в обратной перспективе! Флоренского читали?".

Развею сомнения тех, кто подумал, будто Дмитрий Гутов болен редкой и изысканной болезнью, не позволяющей ему говорить, как заведено в человеческом обществе. Сие была распевка перед предстоящим перформансом под названием "Революционная опера": правда, на состязание мейстерзингеров дискуссия об искусстве под гитару походила мало.

Кстати, одним из участников "Рев-оперы" был и Константин Бохоров - куратор московской части выставки. Поскольку он впервые увидел в Берлине плоды годовых усилий команды, тем более интересно было узнать его мнение о содеянном:

Бохоров

"Насколько я понимаю, наши германские коллеги хотели сделать срез того, что происходит в России. В принципе, я считаю, что здесь представлена довольно исчерпывающая картина всего того, что сейчас в России появилось из новых свежих явлений. И это интересный зонд в ситуацию, это открывает какие-то новые её грани".

Что думаю "о содеянном" немецкие кураторы

До последнего момента не знали, как будет выглядеть выставка, и немецкие кураторы. Что они думают об увиденном? Венский куратор Беттина Буссе:

Бауэрмайстер:

"Безусловно, нельзя констатировать наличие какого-то одного нового направления, общей новой тенденции. Но всё же общие моменты есть. Во-первых, все художники очень остро реагируют на окружающую их реальность. Искусство очень социально, очень привязано к своему положению "здесь и сейчас". А поскольку российская реальность куда более экстремальна, чем здесь у нас, то соответствующий характер имеет и искусство. У некоторых работ есть почти социологическая направленность. Другое общей особенностью является активное обращение к новым выразительным средства - в первую очередь, к видео, и к перформансу. То есть, бытие художника всё более рассматривается как своего рода "действие в обществе".

Кристиана Бауэрмайстер, хозяйка берлинской части проекта:

Бауэрмайстер:

"Мне бросается в глаза принципиально новое самосознание русских художников. Они не собираются "догонять и перегонять" Запад. Их взгляд всё чаще обращён, так сказать, "внутрь", они пытаются понять: "Что же такое есть Россия? Что есть наша традиция?". Это двадцатые годы, Малевич... Словом, можно сказать, что "русский арт" повзрослел, младенчество современного искусства России осталось в прошлом..."

Слава Богу, не обошлось без скандала: через двадцать минут после начала звукового перформанса калининградца Дмитрия Булатова (стихи в вперемежку с шумовой музыкой гремели из репродукторов военного джипа перед входом в зал) приехала полиция, дежурившая возле расположенной в пятидесяти метрах синагоги, и пороса "прекратить безобразие". "Безобразие" перенесли во внутренний двор.

Юлиан Нида-Рюмелин, федеральный уполномоченный по вопросам культуры и СМИ (министр культуры Германии), о выставке русского искусства:

На открытии выставки появился и министр культуры Германии Юлиан Нида-Рюмелин - кстати, философ по образованию и вообще человек, стоящий ближе к искусству, чем это типично для государственного чиновника в его ранге:

Рюмелин:

"Мне выставка показалось очень интересной. Во-первых, это художники, которые ещё не начали работать на художественный конвейер. Как правило, работы очень личные и экспрессивные, часто автобиографичные. Приятно и то, что это искусство, которое вполне ощутимо не делает ставки на коммерческий успех - во всяком случае, не в первую очередь. И, мне кажется, что оно отражает и социальную, общественную ситуацию в России - ситуацию, которая определяется постоянными переломами и катаклизмами, сильной тенденцией к индивидуализации, и, как мне кажется, отчасти и анархией."

А что есть выставка для Берлина и Вены? В каком-то смысле возвращение к былой славе "центров модерна"?

Рюмелин:

"Ну... В течение нескольких десятилетий известное значение имел и Мюнхен (позволю себе скромно заметить в качестве бывшего мюнхенца). Но, конечно, вы правы. Берлин всё больше становится "европейским перекрёстком". И в первую очередь его специфика определяется открытием на Восток, в сторону Польши, Чехии и далее - России. Кроме того, Берлин обладает очень большим потенциалом для восприятия нового - именно в силу того, что и этот город и сам всё ещё находится в стадии перелома, и сам ещё не вполне справился с осмыслением собственного прошлого."

Пока что презентация русского искусства имело характер милого, но всё же слабоорганизованного "русского парти", а мужик в ушанке и с мобильным телефоном, герой плаката выставки, подозрительно смахивал на пресловутого учёного медведя. Но осенью следующего года планируется грандиозное шоу "Москва-Берлин". Чтобы к тому времени были и новые имена, и новые тенденции. Давай-давай!

На этом позвольте откланяться. Смотреть на русское искусство в Берлин ездила - искренне ваша Анастасия Рахманова.