 |
|
|
18.02.03.
- 07.03.03. Валерий
Айзенберг
"Нью-Йорк отражается в Гудзоне"
Галерея ESCAPE, Москва
 Выставка
Валерия Айзенберга "Нью-Йорк отражается в Гудзоне" - своего рода
последний привет нонспектакулярному искусству - направлению, последние
два года заставившему заговорить о себе на московской художественной
сцене.
Айзенберг, как известно, - создатель и лидер программы ESCAPE, и
его личное творчество тесно переплетается со стратегией группы.
Не будем забывать, что именно проект ESCAPE "Лиза и Мертвые" стал
первой в Москве нонспектакулярной работой. Но, в отличие от адепта
направления Анатолия Осмоловского, программа не ставила перед собой
задачу идеологизировать свой жест. Свойство "ESCAPE", во многом
присущее и ее создателю - Айзенбергу, - рефлексивно дистанцироваться
от культурных практик, в том числе, и от своих собственных. Неслучайно
критик Сергей Епихин увидел в работе группы "Покой нам только снится",
экспонированной на прошлой Арт-Москве, пародию на нонспектакулярность.
 Как
бы то ни было, новый проект Айзенберга укладывается в русло общего
курса "эскапистов". Айзенберг совершает изящный жест в духе модного
дискурса и одновременно тематизирует конфигурации собственной биографии.
Известный живописец эпохи "русского бума", выставлявший свои холсты
в России и Европе, живущий попеременно в Москве и Нью-Йорке, Айзенберг
сегодня оказался вовлеченным в движение ему, казалось бы, органично
не присущее. И здесь для него главным становится не формалистический
жест, столь характерный для "серьезных" нонспектакулярщиков, а некая
история, которая скрывается за модным языком. Художник подчеркивает
в пригласительном билете, что речь идет о выставке живописи, еще
одном актуальном бренде, противостоящем нонспектакулярному искусству.
Однако, попадая на выставку, зритель вначале не видит перед собой
ничего, кроме голых пустых стен. Что это, возвращение к концептуализму?
Очередной прикол? Но искусство, на самом деле, - на виду. Удача
экспозиции именно в том, что объект созерцания находится на видном
месте. И все-таки зритель вынужден играть сам с собой в игру "горячо
- холодно". Прямо перед входом в пространство зала Айзенберг поместил
обычный шкаф, верх которого забит живописными произведениями. Сам
шкаф завешен голубой тряпкой, на которую картины отбрасывают причудливые
тени, действительно, напоминающие отражения небоскребов в воде.
Картины остаются невидимы, но их тени - "тени искусства" - доступны
созерцанию. Здесь-то и проявляется необходимая суггестивность, присущая
лучшим работам нонспектакулярного искусства.
 Характерно,
что для создания "незаметного" искусства Айзенберг использует именно
живопись, то есть традиционно наиболее репрезентаивный объект.
Простыми средствами Айзенберг умудряется рассказать зрителю целую
историю, уходящую корнями в прошлое не только самого художника,
но и его народа.
Противоречивость еврейской культуры, ее драматизм несомненно связан
с наложением запрета на образ. Но тот, кто не владеет образом, не
вправе рассчитывать на то, что будет услышан.
Приход Мессии неизбежен, человек должен не просто слышать, он хочет
видеть, осязать, "вставить перст" в рану. Человеку нужна живопись.
Айзенберг всю жизнь посвятил картине, чтобы, наконец, понять, что
и она бессильна. Важен, оказывается, не сам образ, а его недоступность,
только тогда он становится сакральным.
 Картина,
являя себя как объект, одновременно скрывает собственное содержание
- живопись. Зрителю остается наблюдать только тень картины, но не
тень живописи.
Сегодня на московской сцене существует два противостоящих направления
- нонспектакулярное искусство и новая живопись. Скептик Айзенберг
подвергает тотальному сомнению и то, и другое. Наверное, для него
- единственного среди московских художников свидетеля падения "близнецов",
наиболее радикальной критики образа, какую только можно себе представить,
такое поведение совершенно естественно.
Когда-то в Москве любили шутить по поводу виртуальности самой Америки,
которая, по мнению тогдашних острословов, была лишь пропагандистской
уловкой Советов, показанной по телевидению.
Валерий Айзенберг, частый гость в Нью-Йорке, кажется, и сам сомневается
в реальности этого места, так же как и в реальности искусства.
Богдан Мамонов
|
|
|
