 |
|
|
"ЛИЗА И МЁРТВЫЕ". Вторая часть проекта "Живые и мёртвые"
 Вначале
она предполагалась только как промежуточное звено между первой и
второй частями проекта "Живые и мёртвые", как союз "и" между двумя
предложениями. Но творческий процесс неостановим, и она, в конце
концов, обрела самодостаточность и своё настоящее название - "Лиза
и мёртвые". Живая Лиза как наш представитель, персонаж и элемент
экспозиции появилась в самом конце процесса и стала медиумом, связавшим
времена и вступившим в контакт с юродивыми, сумасшедшими, злобными
гениями, самовлюблёнными, мстителями, завистниками, гордецами, спасителями
и борцами за правду.
Экспозиция представляет собой инсталляцию, где собраны личные и
необходимые для жизнедеятельности современного человека вещи. На
многих из них отпечатаны знаки мёртвых маргиналов - сигналы, посылаемые
последними из глубины веков. Эти сигналы опосредованы, часто не
имеют конкретной связи с отправителями и даже подают их духовный
облик в неком анекдотичном ракурсе, превращая их в карикатуру. Так
показалось бы мёртвым маргиналам (отправителям сигналов), имевшим
в быту обычные и естественные для их времени поведенческие ценности,
но однажды совершившим "странный поступок". Сухари "Чапаевские",
бочка Диогена, велотренажёр "Казанова", чашка с Л. Толстым … являются
знаковыми предметами, искажающими пространства реального проживания
Чапаева, Диогена, Казановы, Л. Толстого… Для нас эти знаки абсолютно
органичны (до степени незаметности), привычны, то есть, другими
словами, мы легко к ним привыкаем. Это происходит потому, что сегодня
подобные смысловые манипуляции носят тотальный характер.
 Мёртвые
знаки не развиваются, но знаки мёртвых - да. Сказать, что знаковые
символы живут в истории - то же, что и согласиться с их развитием
во времени в результате смены представлений. То, как мы видим реальных
персонажей, реальные события и поступки, совершённые когда-то, не
соответствует тому, как видели и понимали их современники. Попросту
говоря, либо мы сами не понимаем адекватно те события, либо их не
понимали современники, либо - никто.
Возможно, только поле искусства позволяет вместить в себя (допустить)
все неожиданные превращения поступков, казалось бы, завершённых,
а значит, застывших, неизменных и, более того, не подверженных тлению.
Определяя их как художественный жест, маркируя ими предметы быта,
вводя их в сегодняшний контекст, а также полностью принимая современные
средства выражения, в том числе рекламу, мы, тем самым, относимся
к ним как к материалу для исследования.
Сегодня, на рубеже тысячелетий, вместе с ожиданием новой парадигмы,
нового мышления, заметно усилилось сопротивление будущему. Человеческое
сознание поражено эсхатологическими прогнозами, что, по-видимому.
Связано с окончательным разрушением единого культурного поля, симптоматическим
феноменом конца века становится ностальгия.
 Надо
сказать, что обращение многих современных художников к прошлому
кардинально отличается от постмодернистской стратегии цитирования,
присущей 80-ым годам. Речь уже не идет о дальнейшем разложении мира
на фрагменты. Скорее, это - стремление вступить с прошлым в диалог,
попытка к соединению сегментов в какие-то структуры. Художники эпохи
миллениума - это не "игроки в бисер", а скорее, медиумы, заговорившие
с "духами" прошлого.
В январе 2000 года в галерее "Escape" состоялась выставка "Живые
и мертвые-1". Каждый участник проекта выбирал себе предтечу, кумира
или противника и помещал репродукцию его работы в некий созданный
контекст. Результатом становилось новое произведение, обладавшее
двойным авторством: "Айзенберг-Магритт", "Литвин-Рублев", "Морозова-Брейгель"
и тд. Кураторы проекта стремились создать нейтральное пространство,
свободное от идеологизированного взгляда искусствоведов, переписывающих
историю искусств. Пространство, где могли бы впервые быть представлены
вместе Ван дер Вейден и Репин, Ван Гог и Иогансон.
 Проект
"Живые и мертвые-1" выявил заметное неравенство между первыми и
вторыми, причем отнюдь не по причине физического отсутствия последних.
Дело в том, что статусность художника классической эпохи еще находилась
в зависимости от критериев "красоты", "мастерства" или "качества",
в то время как современный художник вправе любой по сути жест объявить
искусством.
Признание такого жеста фактом культуры зависит от "эксперта", но
если это так, то почему "эксперт" не может расширить свои полномочия
на другие эпохи?
Исследуя исторические тексты, мы нередко наталкиваемся на своего
рода белые пятна, то есть такие события, которые не несли на себе
ни социальной, ни политической, ни какой-либо иной объяснимой функции.
Жизнь Диогена в бочке или выступление Нерона в цирке были зафиксированы
культурой, но не могли быть маркированы культурой, а потому мы вправе
рассмотреть их с сегодняшних позиций как акт трансгрессии.
Герои нового проекта "Живые и мертвые-2" - это не великие мастера
прошлого, а Калигула и Жанна Д'Арк, Св. Симеон и Савонарола, Сталин
и Казанова, словом, те, кого по выражению Йонатана Меезе можно назвать
"архидрузьями" современного художника.
В. Айзенберг, Б. Мамонов.
Пресса:
30.08.00. - 30.09.00.
"Лиза и мертвые", проект "Живые и мертвые", галерея "Escape", Москва
"Бунт - дело правое" Мао Цзе-Дун
Входя в галерею "Escape" (в действительности, это студия и жилище
Валерия Айзенберга), вы видите привычный для вернисажей стол с угощением,
а в выставочном отсеке, его трудно назвать залом, обнаруживаете
тинейджерскую компанию. На стареньком диване - юноша и две барышни.
Рядом на вытертом коврике - еще две девочки-подростка, того нежного
возраста, когда во взгляде еще сохраняется неискушенность, а детская
припухлость вызывает умиление бабушек-дедушек. В глубине комнаты
за компьютером, спиной к посетителям, вы обнаруживаете еще одну
отроковицу. Ничем особенным она не выделяется среди остальных участников
парти. Разве что кумачовым цветом волос. Она что-то сосредоточено
пишет. Это художница - Елизавета Морозова. Она находится внутри
произведения искусства.
В проеме, ведущем в экспозиционную часть студии, - самодельная афиша
"Лиза и мертвые". На ней - название мероприятия, сентиментальная
картинка из досоветской детской книжки, десять изображений исторических
личностей по краям. Я узнал Сталина, Чапаева и Геракла (?). Но список
шире. Обстановка чинная. Гости что-то попивают, девочки на ковре
рассматривают фотографии. Складывается впечатление, что своим посещением
вы прервали трепетную встречу. Пространство обставлено как бедное
жилище. Мебелишка, такого сорта, какой в советскую старину принято
было обставлять ателье.
После дополнительных объяснений вы понимаете, что некоторые предметы
интерьера не что иное, как своеобразные портреты знаменитых людей
из прошлого, которых кураторы рассматривают не больше не меньше
как великих художников, своего рода "перформансистов". Но сегодня
они не более чем знаки, растворенные в масс-медиа. Вот чашка с изображением
Толстого, календарь с Францизском Ассизским, сухари "Чапаевские",
визитная карточка магазина "Калигула". Хит выставки - велотренажер
"Казанова".
Всё это - инсталляция, спектакль, изображающий "жизнь как она есть",
а художница Елизавета Морозова играет бытовую сцену - настоящую
художницу Лизу Морозову, намеревающуюся жить в мастерской Айзенберга
несколько месяцев, пока тот зарабатывает деньги в Нью-Йорк Сити.
Вас же пригласили ей подыграть. Вы пьете водку, закусываете, крутите
педали тренажера. Отвратительное занятие!
Лиза вручает вам список знаменитостей плюс участников шоу, явившихся
раньше вас. В конце стоит и ваше имя.
Авторы "Лизы и мертвых", Валерий Айзенберг, Богдан Мамонов, сама
Лиза Морозова и Антон Литвин, работают с границей быта и искусства.
Степень банальности современного искусства такова, что любая рефлексия
на эту тему может привести к бунту и побегу из него. Кураторы и
художники галереи - пролетарии искусства. Они не связаны с артсистемой
и рынком, и потому не обязаны следовать мейнстриму. У них ничего
нет, даже цепей. Они свободны обратиться к любым ресурсам и возможностям.
Они потенциально свободны. Они ищут выход из кризиса, в котором
оказалось московское искусство после ухода со сцены команды 90-х.
Они спасаются бегством. "Escape" - убежище надежды.
Владимир Сальников
МИР ИСКУССТВА ВОСКРЕСЕНЬЕ, 10.09.2000
ДЕВУШКА ЛИЗА И МЕРТВЫЕ "ГЕРОИ"
Даже закаленный на вернисажах зритель, попавший на выставку "Лиза
и мертвые", испытывал шок, поскольку никак не мог вычленить собственно
предмет искусства из бытового беспорядка, который обычно царит в
мастерской художника. После дополнительных объяснений он понимал,
что беспорядочно расставленные предметы имеют некий смысл, а небрежно
прикрепленные к стене портреты исторических личностей (от Калигулы
до Чапаева) и изображают героев выставки. Именно с ними общалась
рыжеволосая девушка Лиза, непрерывно строчащая что-то на компьютере.
При ближайшем рассмотрении оказывалось, что она набирает имена мертвых
(упомянутых выше) вперемежку с именами живых (пришедших на вернисаж).
И тогда зритель понимал, что смысл акции прост - растворенные в
бытовой среде предметы: "сухарики "Чапаевские", чашка с портретом
Льва Толстого, тренажер "Казанова" и т.д. - своего рода послания,
отправленные в современный мир мертвыми. То есть академик Фоменко,
придумавший, что вся История - выдумка, прав. А рыжая Лиза объясняет
все несуществующее прошлое как рекламный трюк. Чапаева придумали
копирайтеры, сочиняющие рекламу сухариков к пиву, рассказы про сердцееда
Казанову - заказ компании, продвигающей на рынок велотренажеры.
Пытливый зритель может прийти к нетривиальному выводу, что кружка
с портретом Толстого - единственное реальное воплощение писателя
в современном мире.
И тогда у зрителя, за последнее время научившегося разгадывать шарады,
подсовываемые художниками, остается единственный вопрос: почему
все это сделано в столь маргинальном месте, а не в одной из московских
галерей, которые занимаются подобного рода радикальными акциями?
Можно, конечно, предположить, что это просто выставка маргиналов,
которые не добились успеха в нормальных местах и вынуждены ютиться
по неприспособленным для экспонирования мастерским. Но инициаторы
проекта, существующего уже два года, - Наталья Турнова, Антон Литвин,
Богдан Мамонов и Елизавета Морозова - люди достаточно известные
в московской художественной среде. А Валерий Айзенберг, в чьей мастерской
все это происходит, - вообще житель Нью-Йорка, в Москве бывающий
наездами.Ответ на загадку в названии галереи - Escape по-английски
"побег". Дело в том, что все 90-е годы Москва героически пыталась
достичь некоей "художественной нормы". Институции, которые выжили
в этом процессе, сложились в жесткую структуру - галереи перебрались
в весьма пристойные пространства. Так что настало время начать размывать
эту стойкую пирамиду изнутри. Айзенберг, идеолог проекта, считает:
сегодня художественный жест, осуществленный в "маргинальном пространстве",
может оказаться более эффективным, чем в нормальной галерее. Например,
можно представить описываемую инсталляцию, скажем, в Музее современного
искусства. Но там она превратилась бы в тяжеловесный обвинительный
акт, предъявленный современной цивилизации, где все что угодно -
и Гитлер и немецкий романтик Генрих фон Кляйст - превращается в
значки на предметах потребления. А этой "серьезности" художники
и не хотят. Кстати сказать, только после долгих расспросов удалось
узнать, что идея проекта "Живые и Мертвые" принадлежит художнику
Богдану Мамонову. Такая незаинтересованность в авторстве принципиально
противоречит стратегии "статусных" художественных пространств, которые
заняты почти исключительно продвижением имен. То есть именно живые
маргинальные пространства и есть тот необходимый довесок, которого
не хватало для отстроенной столичной художественной сцены, для того,
чтобы уже ничем не отличаться от международных стандартов.
В советские времена такую роль выполняли "квартирные" выставки,
но тогда просто не было другого способа показать независимое искусство.
В середине 90-х роль такого "маргинального центра" играла знаменитая
галерея "На Трехпрудном". Это было просто одно из помещений в захваченном
художниками доме, где каждый четверг проводились выставки. Но в
конце концов художников выгнали, и все закончилось.
В Escape может попасть всякий, кто договорится предварительно с
хозяевами, - все-таки территория частная. Впрочем, маргинальность
и приватность вовсе не являются догмой для проекта - следующая его
часть пройдет в январе во вполне легальном Зверевском центре.
Андрей Варьварьин |
|
|
