 |
|
|
"Последнее искушение", К.
Аджер.
Проект Константина Аджера "Последнее искушение", на первый
взгляд, затрагивает тему соотношения сакрального и профанного, в
данном случае, рекламного образа. В самом деле, реклама в потребительском
обществе апроприирует территорию магического, культового.
 Чтобы
в этом убедиться, достаточно почитать уличные слоганы. Все эти "желанные",
"подлинные", "абсолютно реальные" холодильники,
шоколадки, презервативы, очевидно, аппелируют к мифологенным сферам
человеческого сознания. Даже если мы возьмем столь специфический
жанр как икона, то увидим, что между ней и рекламой больше общего,
чем между ними обоими и искусством. Последнее реально, в том смысле,
что какие бы нарративные уровни не имело произведение, в действительности,
оно рассказывает
только о самом себе. Таким образом, искусство обладает собственной
реальностью.
 Другое
дело икона. Ее ценность никак не связана собственно с художественным
качеством, поскольку сама она есть лишь отражение первообраза Христа.
Если бы это было не так, то правы оказались бы иконоборцы, обвинявшие
православных в идолопоклонстве. Похожая ситуация существует и в
рекламе, хотя здесь вопрос качества как раз играет важнейшую роль.
Но в сущности, изысканный или, напротив, китчевый билборд есть лишь
дорожный указатель, заманивающий зрителя к истинной цели инициации
- обладанию очередной банкой пива или новой маркой сигарет, замещающих
здесь реальность.
Итак, мы видим сходство механизмов воздействия при различных ценностных
ориентациях.
Надо ли думать, что Аджера интересует только перенесение рекламных
знаков в пространство галереи. Такие стратегии слишком хорошо знакомы
со времен поп-арта.
Аджер вроде бы и не делает ничего нового, но ракурс его взгляда
возможен, кажется, лишь для русского художника. Как известно, в
православном мире существует обширная мифология страдающих икон.
 Одну
прокололи копьем, в другую стреляли, третью рубили и т.д. Такие
иконы пользовались особым почитанием, а на новых списках отличались
следы кощунственных ударов - "раны". Но можно ли помыслить
страдающую рекламу? Аджер отвечает на это утвердительно. Его проект,
помимо эстетической выразительности, обладает и очевидной критической
позицией. Все эти полинявшие ковбои и красотки демонстрируют нам
изнанку капиталистического общества, высасывающего всякую красоту
и выбрасывающего отработанного индивидуума на задворки. Парадокс
заключается в том, что репрезентированный столь странным способом
рекламный образ обретает специфическую ауру умирания, которая превращает
его из ложного в подлинно культовый знак. Но быть может здесь и
таится "последнее искушение".
Богдан Мамонов
Пресса:
22.10.01 - 11.01. Константина Аджер "Последнее искушение". Галерея
Escape, Москва.
Казалось бы, мне, много лет зарабатывающему рекламой, подвернулся
повод порассуждать о знакомом предмете с высот художественной критики.
Но в том то и дело, что думать о рекламе в связи с выставкой Константина
Аджера не очень-то хочется. Даже те, достаточно глубокие смыслы,
которые рождаются при сопоставлении рекламных образов, на основе
которых сделана работа, с темой религиозного искусства не дают ключа
к разгадке очарования, мощно излучаемого "Последним искушением".
Вся интрига всё равно определяется одним, на первый взгляд формальным
элементом - эпической монументальностью фрески. На пространстве
штукатурки кое-где проступают еле различимые обрывки рекламных фото,
будто сделанные из того же вещества, что и стены здания. Пусть это
прозвучит крамольно в адрес вполне артикулированного проекта, но,
по большому счету, не важно, что изображено на "раскрытых фрагментах"
каких-то сцен и сюжетов: это несоизмеримо менее значительно, чем
то ощущение Времени, которое Беньямин когда-то назвал аурой произведения.
Аджер не скрывает, что сам больше всего упоен процессом имитации
фрески. Попадая на выставку, понимаешь - это достаточный стимул
для современного художника. В первое же мгновение ты физически чувствуешь
включение рефлекса: ты находишься в визуальном формате, который
можно назвать "ожиданием шедевра". Но самое интересное, - и это
уже осознается при выходе, - что ожидания эти обязательно оправдываются.
Это правило формата! Аджер невольно продемонстрировал удивительную
черту восприятия, отформатированного культурой: сегодня мы готовы
созерцать суррогатный шедевр с бoльшим энтузиазмом, чем шедевр исторический.
Это проще, доступнее, увлекательнее, поскольку зазор между материалом
и эманируемой аурой можно смаковать, как отдельное удовольствие.
Подобный аттракцион делает работу Аджера невероятно актуальной,
и не только для актуального искусства. Технология создания суррогатного
шедевра сближает этот проект с новейшим медийным искусством. Мне
даже кажется, что за этой ментальной технологией - будущее.
Впрочем, пространство "Escape" сыграло с работой Аджера двойную
игру. С одной стороны, маленькая выбеленная "камера", в которой
разместилась экспозиция, лишь подчеркивает циклопический масштаб
жанра. Так же чувствуешь себя в тесных стенах древнейших построек,
сочащихся шедеврами. С другой стороны, привычный космополитизм московских
выставочных площадок, от чего не свободна "Escape", создает слишком
богемно-ритуализированную атмосферу. Холодная созерцательность и
тусовка почему-то раздражают в присутствии "фресок" Аджера, хотя
только что мы говорили о празднике зрелищности и экспертного сознания.
Действительно, пока трудно разобраться, какая дистанция больше подходит
при контакте с таким искусством.
Мариан Жунин |
|
|
